Не заезжая домой, я завернула лошадь на невольничий рынок – я все еще не оставляла попыток отыскать хорошего конюха. Надежда глупая, но мало ли… Можно было бы взять кого-то по рекомендации, но я придерживалась мнения, что доверять вольнонаемным слугам не стоит. Рабам тоже доверять не следовало, как я однажды убедилась, но все же я предпочитала их наемным работникам.

Конечно, никого я не нашла – уж если день не задался с утра, то таким и останется. Уже объехав всю невольничью часть рынка и подумывая, не подасться ли на конную ярмарку, я решила заглянуть к старому знакомому.

То был среднего достатка торговец живым товаром по имени Йово Равес. Он давно бы выбился в крупные фигуры, кабы не его пристрастие к диковинкам. Он покупал рабынь с западных островов (да, это именно у него я когда-то купила Лелью, будь она неладна!), диких степняков, захваченных в бою, темнокожих невольников с юга… И всякий раз умудрялся потратить на их содержание больше, чем выручал с продажи. Правду сказать, доброй души человек. С рабами обращался так, как не всякий станет с наемными рабочими обращаться, через то и терпел убытки.

– Госпожа Нарен! – задохнулся он от восторга, завидев меня. Судя по всему, этой части города слухи о моем волшебном воскрешении еще не достигли. – Госпожа Нарен, да как же это! Да как же вы?.. Да я же думал…

– Йово, поспокойнее, – попросила я. – Вовсе ни к чему всему рынку знать о моем присутствии!

– Понимаю, понимаю! – загорелся Равес. – Но как же я рад вас видеть, госпожа Нарен! Вы тут по делу или просто так?

– Скорее, просто так, – вздохнула я. – Искала конюха, да так и не нашла ничего подходящего. У вас не найдется, а, Йово?

– Нет, – подумав, покачал он головой. – Я уж расторговался, осталось несколько человек, но то на любителя. Не работники…

– Опять диковинки, – хмыкнула я.

– Вроде того, госпожа Нарен, – улыбнулся он. Равес был симпатичным мужчиной, истинным арастенцем: среднего роста, худощавым, со смешливыми темно-серыми глазами. – Желаете взглянуть?

– А покажите, – решила я.

Делать все равно было нечего, а у Равеса попадались преинтереснейшие экземпляры. Помню, как он пытался сбыть черную, как уголь, курчавую белозубую рабыню хоть в какой бордель. Не брали – слишком, говорили, на лицо непривычна, боялись в убыток впасть. Йово плюнул и оставил черномазую красотку себе. Поговаривали, та родила ему парочку смуглых ребятишек, но меня такие подробности не интересовали.

– Сюда, госпожа Нарен, – поманил за собой Равес. Я отправилась следом, ведя кобылу в поводу.

Под навесом во дворе сидело несколько рабов. Холодный ветер сюда не задувал, тепла жаровенки вполне хватало, чтобы обогреться, да к тому же Равес не поскупился на магическую защиту: тут было намного теплее, чем снаружи.

Я насчитала пять женщин и троих мужчин. Женщины сплошь темнокожие – они жались к огню, видно, им было зябко в нашем климате, даже и с учетом магического обогрева. Мужчины – двое чернокожих, один – не пойми какого племени, смуглый, но не черный, скорее в желтизну. Эти сидели вдоль стены. Тут же возилось несколько детей, но к ним я не приглядывалась.

– Многовато у вас осталось, Йово, – сказала я.

– Так не сезон, госпожа Нарен, – весело ответил он. – Месяцок подержу их… Вот этих красоток с руками оторвут, а мужиков… ну, тоже пристрою. Не пропадать же!

– Вы истинный коммерсант, – подавила я улыбку. Я знала, что Равес частенько выкупает рабов – особенно красивых рабынь, – у коллег, чтобы пристроить их в хорошие руки. Впрочем, средства – досталось кое-что в наследство – ему это позволяли. – Э, а это еще кто?

Снизу вверх на меня взирало раскосыми блестящими глазами существо неопределенного пола. Ростом существо приходилось мне примерно по локоть, а одето было совсем не по сезону: что-то вроде шаровар, жилетка из грубой шерсти и самодельные сандалии на ногах.

– Это… – Равес протянул руку и потрепал существо по голове. – Это из последних приобретений. Как вам?

Я присмотрелась внимательнее. Это, несомненно, была девочка, только очень уж худая для своего возраста – не меньше двенадцати. Кожа смуглая, желтоватого оттенка, широкий рот, чуть приплюснутый нос – далеко не красавица. Черные волосы коротко острижены, только на макушке тощенькая косичка. К тому же ее вовсе не красили полосы грубой татуировки на щеках, на руках, плечах… подозреваю, что и на спине. Девчонка явно не смущалась, когда жилетка распахивалась, обнажая едва наметившуюся грудь, выглядела вполне довольной жизнью и рассматривала меня с нескрываемым интересом.

– Ужасно, – честно ответила я. – Вы так проторгуетесь, Йово. Где вы взяли этакое чудо?

– По случаю купил, – усмехнулся он.

– Откуда она?

– Да вроде бы степнячка, госпожа Нарен, – подумав, ответил Равес. – Сами судите: разрез глаз, волосы… Мне она через десятые руки досталась. Причем она точно не из пленных. У степняков ведь принято: за долги могут и родную дочь отдать, а если она низкого рода, то тут и вовсе говорить не о чем.

– Отдали, значит… – я разглядывала девчонку, она разглядывала меня. – Звать ее как?

– А не знаю, – легкомысленно ответил Равес. – Она немая.

– Еще и немая! – восхитилась я. – Йово, ваш талант коммерсанта вне всяческих похвал! Мало того, что рабыня невесть какого роду-племени, она еще и немая! Восхитительно! С рождения, конечно? За то, поди, родичи и сбыли с рук?

– Языка у нее нет, – поджал губы Равес. – Но вроде не похоже, чтобы резали. Степняки в этом толк знают, под корень бы… А эта… Может, сама откусила, может, еще что, кто ее разберет…

– По-нашему-то хоть понимает? – спросила я с насмешкой. Видно было, что косоглазая девчонка Равесу чем-то нравится. Не пристроит кому-то, опять себе оставит. Так, глядишь, гаремом обзаведется!

– Плохо, – вздохнул он. – Кое-какие слова знает, но мало. Не учил ее никто.

– А почему на ней ошейник? – спросила я. – Буйная?

О нраве степняков я была наслышана, и не удивилась бы ответу Равеса, мол, может охранника покусать или там еще что, но слова его меня удивили:

– Да что вы, госпожа Нарен, – сказал он, – просто удирать любит. Да и то, совсем не уходит, самое дальнее до конной ярмарки, потом возвращается. Любопытная очень. Это поначалу я ее обыскался, потом привык, ну да уж ошейник снимать не стал…

– Тебя как звать? – спросила я девчонку.

Та уставилась на меня с интересом, но вопроса явно не поняла. Да, наш язык она если и знала, то на самом примитивном уровне…

Я присела на корточки, чтобы не возвышаться над нею.

– Это – хозяин, – показала я на Равеса. Потом указала на девчонку. – А ты?..

Та моргала, не понимая.

– Хозяин, – снова указала я на Равеса. Ткнула пальцем в свою кобылу: – Лошадь. А ты?..

– Аяин! – сказала вдруг девчонка. Перевела взгляд на кобылу, улыбнулась во весь рот – зубы оказались ровные, белые, только два передних выбиты, – старательно произнесла: – О-оша!

– Верно, лошадь, – хмыкнула я. – А тебя как звать?

– О-оша! Аяин! – повторила она. Подумала и ткнула себя пальцем в грудь. – Аю!

– Аю?– переспросила я.

– Аю! Аю! – обрадовалась девчонка. Может, ее имя и звучало как-то иначе, но произнести его она могла только так.

– Тебе нравится лошадь? – спросила я. Что-то увязывалось в голове: побеги – не дальше конной ярмарки, степнячка… Показала пальцем: – Аю нравится лошадь?

– О-оша! – девчонка просияла глазами, подалась вперед. – О-оша!

Я встала, посторонилась, жестом указала ей на кобылу, мол, действуй.

Аю прилипла к лошади, как репей. Уверенно схватила под уздцы, погладила по морде, разобрала гриву, похлопала по шее, потом безбоязненно нырнула под брюхо, ощупала все четыре ноги, осмотрела копыта… Снова ухватилась за гриву, потрепала кобылу, спокойно сносившую эти действия, по носу.

– О-оша! О-оши!

– И правда, хорошая лошадь, – согласилась я. – Йово, сколько вы хотите за Аю?

– Да зачем она вам? – поразился он.